Осенью 1936 года поступил в Новосибирский силикатный техникум, а осенью 1939 года с 4-го курса был призван в Красную Армию. Службу в вооруженных силах начал рядовым красноармейцем в артиллерийской батарее 189 отдельного стрелкового полка Дальневосточного фронта в городе Благовещенск.
В составе 78-й Гвардейской Вислинской ордена Суворова II степени стрелковой дивизии прошел весь её боевой путь.

1941 г. – младший политрук 204 стрелковой дивизии.
1942 г.  – в составе 657 артиллерийского полка участвовал в Сталинградской битве.
1943 г. – в составе 158 гвардейского  артиллерийского полка  78 гвардейской стрелковой  дивизии участвовал в битве на Курской дуге, в освобождении городов:  Белгорода, Харькова, Краснограда.
1944 – 1945 гг. – участвовал в освобождении правобережной Украины, Молдавии. Воевал в  Западной Украине, южной Польше и Германии, участвовал во взятии города Дрезден и освобождении Праги. Войну закончил в должности заместителя по политчасти командира артиллерийского дивизиона и в воинском звании – капитан. В Советской Армии прослужил до 1960 года, был уволен в запас в звании майора.

Награжден:
двумя орденами «Красная звезда», «Отечественной войны» первой и второй степеней, «Боевого Красного знамени» и 12 медалями: «За боевые заслуги», «За оборону Сталинграда», «За освобождение Праги», «За победу над Германией» и др.

В 1984 году по просьбе Совета ветеранов дивизии написал воспоминания о войне «Окопные были». Машинопись книги хранится в музее Новосибирского химико – технологического колледжа им. Д. И. Менделеева.

Отрывки из воспоминаний П. П. Симакова:

«Утром 25 июля 1942 года, выгрузившись в Сталинграде на станции Орловка, полки дивизии вышли на встречу с вражескими войсками… На марше одиночные самолёты противника сбрасывали бомбы на колонны войск, город Калач и переправу через Дон бомбили жестоко.

Наш полк был сосредоточен  поблизости, и нам, необстрелянным воинам, было жутко. Было отчетливо видно, как от самолетов отрываются чёрные точки смерти. Ощущение при этом было таким, что они упадут рядом и убьют.
Переправились на правый берег Дона. Взобравшись на верх горы, на склоне её увидел в первый раз братскую могилу. Снял каску. Поклонился. Постоял минуту… Последствия этого восхождения для меня оказались невероятными. Я утратил чувство опасности, которое уже не возвращалось до конца войны».

«Наконец наступил грозный, боевой рубикон. С этого исторического рубежа Великой Отечественной войны до ее конца начались неизменные победы Красной Армии.

Перед рассветом 20 ноября командир полка вызвал командиров дивизионов и их заместителей по политчасти, начальников служб. Он зачитал только что полученный приказ командования фронтом о переходе в решительное наступление с целью окружения и уничтожения фашистских войск; поставил боевую задачу на проведение артиллерийской подготовки; приказал немедленно довести её до всех бойцов и командиров.

Жгучая ненависть, беспощадная месть фашистам за разрушенные города, сожженные сёла, за нашу поруганную землю, за кровь и страдания наших людей, за слёзы матерей, детей, жён – в этом теперь был смысл жизни воинов… «Каждый выстрел в цель!» – эта фраза стала под Сталинградом боевым девизом артиллеристов».

«Перед дивизией стояла задача – прорвать оборону вражеских войск, вести наступление на северо-запад и Сталинград. К исходу первого дня наступления полки продвинулись вперед более четырех километров, оборона противника была прорвана на всю глубину. Второй оборонительной линии подготовлено не было, так как фашистское командование во главе с Гитлером даже не предполагало о нашем наступлении в этом районе».

«На ровной площадке не менее квадратного километра были свезены сотни разбитых, искалеченных танков, орудий разных калибров, бронетранспортеров, тягачей. На эту площадку немецкое командование свезло не менее половины боевой техники, наступавшей в этих местах четвертой танковой армии. Эта огромная свалка металлолома показывала, какую цену платили гитлеровцы за каждый метр пути к Сталинграду.

Нашей техники в этой свалке не было. Она оставалась на том месте, где была разбита или оставлена по разным причинам. За дни наступления были подобраны три исправные 76 мм пушки и одна гаубица. Ствол одной из пушек имел глубокую вмятину. Что делать? Бросать жалко – пушка новая. Решили попробовать выправить вмятину выстрелом. Бронебойный снаряд с вывернутым взрывателем выправил вмятину. «Вылеченная» таким способом пушка длительное время использовалась в боях».

«Боевое напряжение личного состава было на пределе. Каждый из нас понимал, что предстоят тяжелые бои. Тяжесть заключалась не только в умении гитлеровцев обороняться и наличии у них еще большого количества боеприпасов и оружия, а и в погодных условиях наступившей суровой и снежной зимы. С середины декабря морозы стали до 30 и более градусов с обильным снегопадом. Незатихавшая вьюга заметала пути-дороги, траншеи, окопы. В труднопроходимые и непроезжие превратились лощины, овраги.

Для нас, артиллеристов, выполнение боевых задач осложнялось еще тем, что не хватало средств тяги. Уцелевшие кони сильно отощали из-за недостачи корма. При передвижении им требовалась физическая помощь людей, а в отдельных местах пушки надо было тянуть своими силами».

«За семь суток по направлению к Сталинграду было пройдено более 10 км… 25 января войска дивизии подошли вплотную к стенам Сталинграда. В Ворошиловском районе города была освобождена деревянная Ельшанка, завязались уличные бои за каждый дом, вернее за стены домов, все они были разрушены, многие из них до основания. Таким предстал перед нами Сталинград.

Нам, артиллеристам стрелковой дивизии, требовалось огнем и колесами поддерживать, сопровождать непрерывно атакующие роты, но выполнять такую задачу было неимоверно трудно, значительно труднее, чем в заснеженном поле. Здесь на пути движения были сплошные завалы разрушенных зданий, вдобавок забитых снегом. Оставшиеся во многих местах одни кирпичные стены, высотой до 15 метров не позволяли вести огонь с дистанций, превышающих ширину улицы, проезда или двора. Когда половина дома отбита, за стеной противник, стрелять можно было только прямой наводкой в упор. Так мы и поступали, обеспечивая успешное продвижение своих стрелковых рот».

«И теперь, через четыре десятка лет, видятся, как сейчас, бои, окопы, люди с которыми был вместе, рядом. Вот они перед глазами, живые, сидят, думая каждый о своем, чем-то озабоченные, стоят или двигаются, что-то делают. Подана команда «К орудиям!». В мгновение ока все на своих местах, у всех одно – внимание и решительность.

В сторонке от орудий командиры-сержанты наблюдают за движением танков противника. В нужный момент каждый из них подаст команду: «По фашистскому танку, прямой наводкой, снаряд бронебойный, ОГОНЬ!». И пока командир орудия подает команду, неторопливо произносит слова, натренированный расчет успевает: наводчик – навести оборудование на цель; замковый – снять чехол и открыть замок; заряжающий – принять снаряд от подносчика и вложить в ствол. И только прозвучало последнее слово команды – раздается выстрел, часто заглушая половину этого слова.

Идет бой. Потери, отправка раненых; нет возможности проститься с боевым товарищем, другом; похороны погибших в поле, иногда в том же окопе, или в том месте, где оборвалась жизнь; нет возможности обозначить могилу, сделать надпись. Так было у нас – артиллеристов, у пехотинцев часто не было времени и возможности сделать и это».


П. П. Симаков в конце войны


П. П. Симаков, 80-е гг.


Из приказа о награждении медалью «За боевые заслуги», 1943 г.


Из приказа о награждении орденом Красной Звезды, 1943 г.


Из приказа о награждении орденом Отечественной войны 2 степени, 1943 г.


Из приказа о награждении орденом Отечественной войны 1 степени, 1944 г.


Из приказа о награждении орденом Боевого Красного знамени, 1945 г.


Из приказа о награждении орденом Красной Звезды, 1945 г.